cb527180     

Давыдов Юрий Владимирович - Зоровавель



Юрий Владимирович Давыдов
ЗОРОВАВЕЛЬ
Поэма
И пустились евреи верблюжьей побежкой в Иерусалим - строить дом
Господа своего. Караваны, караваны, солнце рыжее.
Но колокольчиков дорожных не слыхать - рокочут барабаны в час вечерней
зари. И пошел плац-майор в дом Коменданта своего сдавать ключи Архипелага,
стальные ключи и бронзовые.
КОМЕНДАНТ управлял Свеаборгской крепостью: разброс гранитных островов
близ Гельсингфорса. Служил ревностно. В России, которую мы потеряли, "имел
счастье".
Именно так генерал, бурея от напряга толстой шеей, начинал рапорты:
"Имею счастье донести, что из числа арестантов, состоящих в сей крепости,
Клим Рыбский и конвойный Тимофей Лукин учинили побег и по многим
разысканиям не разысканы".
Но не имел он счастья, когда мятеж поднялся в Петербурге, приобщиться
к торжеству картечи на Сенатской. Однако трон упрочил. Молодой государь
Николай Павлыч, начиная обустраивать державу, не забыл Пал Иваныча -
фельдъегерь прибыл с повелением:
"По неимению в Нерчинске достаточного помещения для каторжников,
осужденных по делу о происшествии 14 декабря прошлого года, Егo Величеству
угодно, чтобы впредь до устроения там острогов содержать некоторых из оных
в крепости. Вследствие сего Высочайшего повеления уведомьте, нет ли
приличного помещения для государственных преступников в Свеаборгской
крепости, а именно на острове Лонгерн".
Прошу вас сердобольно вникнуть в положение Пал Иваныча.
Одно дело - чернь в сермяге черной. Тут первым пунктом крепи единство.
Срочным арестантам обрей полголовы от уха и до уха; бессрочным тоже, но от
затылка и до лба. Вторым тут пунктом - не коснеть в застое. Арестанты в
котах, бряцая кандалами вразнобой, терзают слух. Но царь на то и царь, чтоб
врачевать всех комендантов. Еще великим князем Николай наведался в
Свеаборг; теперь - память какова! - распорядился всю эту сволочь обуть в
полусапожки. Конечно, коты - рубль девяносто копеек, полусапожки дороже на
целковый. Но казна, на то и казна, чтобы держава шаг держала. И Пал Иваныч
имел счастье донести, что вот отныне каторжные ходят на работу "в порядке
надлежащем".
Да-с, казарма и работы. А тут... "приличное помещение". Он отдувался:
"пу-пу-пу" и пальцами, как мельницу, вертел, и барабанил по стеклу, как
дождь. Приличное... Приличное... За окнами стояли вязы в карауле над
могилой шведского фельдмаршала. Граф Августин, создатель Свеаборга, таких
забот не ведал. "Пу-пу, пупу..." - и Пал Иваныч собрал консилиум из
обер-офицеров инженерной службы.
Предтечи технократов в пример потомкам управились искусно. Судите
строго, но справедливо. Вот донесение: "В казематах острова Лонгерн
вставлены надежные решетки. Из цельных полос железа скованы притворы для
замков висячих, врезаны и внутренние. Стены отбелены охрою. Сообщения
арестантов между собою невозможны, ибо для каждого устроен особливый
стульчак".
Не смейте-ка смеяться! Ведь и ныне, на рубеже тысячелетий, параша знак
коллективизма. Нет, унитаз не униформа, тут торжествует личность.
ОДНАКО суть не в счульчаке.
На стенах желтых еще не различимы караваны, нет ни евреев, ни шатров.
А между тем... а между тем поэму начал Пушкин.
В еврейской хижине лампада
В одном углу бледна горит.
................................................
И входит незнакомый странник.
В его руке дорожных посох.
Всё так, да только посох он, наверно, где-то потерял.
Был этот странник в тулупе и лаптях, худой и длинный, глаза навыкат.
Он смахивал на иудея, но иудеи знали, нет, он - г



Содержание раздела