Даль Владимир Иванович - Про Мышь Зубастую Да Про Воробья Богатого
Владимир Иванович Даль
Про мышь зубастую да про воробья богатого
Пришла старуха и стала сказывать про деревенское раздолье: про ключи
студеные, про луга зеленые, про леса дремучие, про хлебы хлебистые да про
ярицу яристую. Это не сказка, а присказка, сказка будет впереди.
Жил-был в селе мужичок, крестьянин исправный, и работы не боялся, и о
людях печаловался: коли кто был в горе да в нужде, всяк к нему за советом шел,
а коли у кого было хлеба в недостаче, шли к его закрому, как к своему. У кого
хлеб родился сам-четверт, сам-пят, а у него нередко и сам-десят (в четыре, в
пять, в десять раз больше. - Ред.)! Сожнет мужичок хлеб, свезет в овин,
перечтет снопы и каждый десятый сноп в стороне отложит, примолвя: "Это на долю
бедной братьи".
Услыхав такие речи, воробей зачирикал во весь рот:
- Чив, чив, чив! Мужичок полон овин хлеба навалил, да и на нашу братью
видимо-невидимо отложил!
- Ш-ш-ш, не кричи во весь рот! - пропищала мышь-пискунья. - Не то все
услышат: налетит ваша братья, крылатая стая, всё по зернышку разнесет, весь
закром склюет, и нам ничего не достанется!
Трудновато было воробью молчать, да делать нечего: мышка больно строго ему
пригрозила. Вот слетел воробей со стрехи на пол да, подсев к мышке, стал
тихонько чирикать:
- Давай-де, мышка-норышка, совьем себе по гнездышку - я под стрехой, ты в
подполье - и станем жить да быть да хозяйской подачкой питаться, и будет у нас
все вместе, все пополам.
Мышка согласилась. Вот и зажили они вдвоем; живут год, живут другой, а на
третий стал амбар ветшать; про новый хлеб хозяин выстроил другой амбар, а в
старом зерна оставалось намале (мало. - Ред.). Мышка-норышка это дело
смекнула, раскинула умом и порешила, что коли ей одной забрать все зерно, то
более достанется, чем с воробьем пополам. Вот прогрызла она в половице в
закроме дыру, зерно высыпалось в подполье, а воробей и не видал того, как весь
хлеб ушел к мышке в нору. Стал воробей поглядывать: где зерно? Зерна не
видать; он туда, сюда - нет нигде ни зернышка; стал воробей к мышке в нору
стучаться:
- Тук, тук, чив, чив, чив, дома ли, сударушка мышка? А мышка в ответ:
- Чего ты тут расчирикался? Убирайся, и без тебя голова болит!
Заглянул воробей в подполье да как увидал там хлеба ворох, так пуще
прежнего зачирикал:
- Ах ты, мышь подпольная, вишь что затеяла! Да где ж твоя правда? Уговор
был: всё поровну, всё пополам, а ты это что делаешь? Взяла да и обобрала
товарища!
- И-и! - пропищала мышка-норышка. - Вольно тебе старое помнить. Я так
ничего знать не знаю и помнить не помню!
Нечего делать, стал воробей мышке кланяться, упрашивать, а она как
выскочит, как начнет его щипать, только перья полетели!
Рассердился и воробей, взлетел на крышу и зачирикал так, что со всего
округа воробьи слетелись, видимо-невидимо. Всю крышу обсели и ну товарищево
дело разбирать; всё по ниточке разобрали и на том порешили, чтобы к звериному
царю всем миром с челобитьем лететь. Снялись, полетели, только небо
запестрело. Вот прилетели они к звериному царю, зачирикали, защебетали, так
что у царя Льва в ушах зазвенело, а он в ту пору прилег было отдохнуть. Зевнул
Лев, потянулся, да и говорит:
- Коли попусту слетелись, так убирайтесь восвояси, - спать хочу; а коли
дело есть до меня, то говори один. Это петь хорошо вместе, а говорить порознь!
Вот и выскочил воробышек, что побойчее других, и стал так сказывать дело:
- Лев-государь, вот так и так: наш брат воробей положил уговор с твоей
холопкой, мышью зубастой, жит
